ПРАЗДНИК ВСЕГДА С ТОБОЙ
Эта живопись – абсолютно женская. Сразу понятно, что автор – не стрелок и следопыт, не хищный, быстроногий и быстроглазый охотник, а собирательница – и ещё украшательница, наряжательница и любовательница.
Короче, Наталья Тур.
Какие у неё милые и сердечные сюжеты! «Пташка»: девочка торжественно выпускает птичку из клетки. «Апрель»: молодая женщина в косынке, душегрейке и валенках в апреле вытащила во двор дачи разные вещи, чтобы перетряхнуть и проветрить их после зимы, и приделывает к самовару трубу. «Иван Купала»: на каком-то горном лугу девушки в старинных платьях собирают цветы для венков на купальскую ночь, а нетерпеливая девочка уже запустила свой венок в озерце. «Птица счастья. Чердынь»: в поселковом магазине смеющаяся сельская женщина набрала полную кошёлку толстых булок и караваев. «Бабушкин чердак»: девочка в кофте на чердаке деревенского дома ранней весной разгребает рухлядь и составляет букетик из засохших цветов. «Яблочное варенье»: молодая женщина на даче варит яблочное варенье и попутно увлечённо читает книжку, помешивая в медном тазу длинной ложкой. «Мечты о дальних странствиях»: мальчик и девочка заворожёно разглядывают красивую модель парусного фрегата. «Три сестры»: осенью на даче сортируют урожай три сестры: робкая девочка, мечтательная девушка и весёлая молодая женщина. Как лиричны и сентиментальны эти истории – просто литературщина в живописи! Как упоительны в России вечера!
Строгое и хмуробровое русское искусство знает разные реализмы. Знает придирчивый критический реализм, всё подвергающий проверке на серьёзность, на соответствие мировой истине. Знает социалистический реализм – фактурное и по сути утопическое повествование о «жизни в её революционном развитии». Знает и многие другие форматы правдивости: умозрительный академизм, парадный стиль или даже издевательский соц-арт. А Наталья Тур придумала праздничный реализм. Подобно Буратино, он «создан на радость людям».
Русской реалистической живописи положено иметь литературный бэк-граунд, и картины Натальи Тур вписаны в яркую текстовую традицию. Здесь трепетность Тургенева, романтизм Грина, экзотика Гумилёва, цветущая чувственность Бунина, призрачное, исчезающее дворянство серебряного века. И ещё – вот чудо-то! – очень много Льва Толстого, вернее, его юной и неистовой Наташи, девушки, которая есть «сама жизнь». Наталья Тур отзывается Наташе Ростовой ощущением изначального природного счастья бытия, девчоночьей восторженностью – как у Наташи перед первым балом, когда всё казалось ей восхитительным, а все люди – любящими друг друга и прекрасными; она и себя-то не могла различить в зеркале в сказочной толпе красавцев и красавиц. «Наташа была так счастлива, как никогда ещё в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне добр и хорош и не верит в возможность зла, несчастия и горя».
При пересказе сюжетов картин кажется, что Наталья Тур предпочитает жанровую живопись – сценки из обычной жизни. Но концентрация поэзии выводит художницу за пределы обыденности. В картинах Натальи Тур сложно определить эпоху, да и не нужна такая привязка к календарю, потому, конечно, определение «жанровые» – не для этих работ. У Натальи Тур некий синтез художественных жанров. Безусловная портретность образов. Конкретность ситуаций: дети с улицы заглядывают в окошко деревенского дома, синицы прилетели на кормушку, женщина выносит цветы в больших горшках на солнечный двор. Узнаваемый пейзаж: средняя полоса, Крым, Италия, Куба. Наконец, натюрморт.
О-о, как по-женски хозяйственно и бережливо Наталья Тур тащит в гнездо всякий-всякий разный хлам и причудливое барахло: мятые медные самовары, фарфоровую чайную посуду, керамические горшки с обломанными венчиками, туеса и корзины, бутылки и графины, цветастые лоскутные одеяла, соломенные шляпы, лампы. А ещё художница, женщина-земледелица, любит плоды земные, цветы и деревья, и вокруг неё толчётся всякая живность: крутятся собаки, кошки чешут лапой за ухом, скачут кролики, на насестах спят курицы, дерутся синицы и снегири, по обеденному столу, волоча хвосты, ходят фазаны, в клетке сидит попугай, под лампой порхают бабочки. Однако не меньше шмотья, флоры и фауны жизнелюбивая Наталья Тур наслаждается фактурами: разнообразием тканей, сухими досками, гладкостью стекла, блеском металла, нежностью девичьих лиц.
Иной раз восхищение вещностью и фактурностью мира приводит живопись к самодовлеющей декоративности, к «мирискуснической» графичности, как в серии «Времена года»: это потому что идеал для Натальи Тур превыше реальности. Он нисходит на землю, даруя счастье, как языческий бог плодородия и изобилия.
Лучшее определение для композиций, которые конструирует Наталья Тур, – уютные. Внешне они, вроде бы, очень просты, но фигуры и предметы расставлены так сценично, изображение кадрировано так изобретательно, что искушённый зритель сразу опознаёт руку мастера. В небольшом объёме картины всегда помещается куда большее пространство, чем можно предположить. И это тоже какая-то игровая, в данном случае лукавая – и очень женская – особенность.
Внутреннее устройство произведений Натальи Тур чаще всего двухчастное: ближний план – малое пространство, дальний план – большое. И непременно есть переход из малого пространства в большое: из комнаты – окно на улицу; со своего дачного палисадника – ворота на поле; с чердака – дверка на двор; из сада – над оградой, и на море; из комнаты – сквозь раму зеркала в зазеркалье; с веранды – поверх перил, и на дальнюю речку.
Ближний и дальний планы различаются не только масштабами, но и жанрами. Ближний план – сценическая площадка для сюжета, а также натюрморт или интерьер; дальний план – пейзаж. И оба плана художественно согласованы друг с другом, увязаны общим светом, перекличкой рефлексов или ритмами.
Взаимосвязь ритмами Натальи Тур практикует в сложных аранжировках. В «Гаване», где на фоне города изображена длинная стойка бара, оба «эшелона» картины насквозь прострочены страстным и чётким перезвоном бутылок и домов, стаканов и окон, украшенных коктейлей и буйных пальм. Во «Флорентийском кружеве», где на фоне крыш и мансард Флоренции на балконе на верёвке сушится и полощется на ветру женское бельё, оба плана переплетены извивами линий, чувственными, словно фиоритуры на саксофоне. В завтраке в порту, где накрытый столик стоит у края причала, за которым качаются на волнах яхты, изящные очертания посуды иронично и тонко переозвучены обводами посудин.
Ничуть не меньше ритма Наталью Тур интересует взаимосвязь через цвет. Цвета художница предпочитает просто ангелические – чистые, ясные, и чтобы в их сочетании не было никаких конфликтов и диссонансов: самые сладкозвучные, самые благоуханные ансамбли. В «Золоте на голубом» девушка осенью с веранды смотрит на озеро, и что же? Голубое облачное небо, голубоватое озеро, синяя скатерть на столе, синие резинки на хвостиках девушки – и золотая листва берёз, желтизна жухлой травы, рыжий отсвет девичьих волос; как сумма этих слагаемых – зелёное платье героини и зелёные яблоки на столе. Игра и буйство цвета объединяют мир приватный – малый, который на первом плане картины, и мир общий, большой. В «Цветах моего сада» женщины затеряны в оранжерее, только оранжерея, похоже, не имеет границ: цветы и зелень повсюду.
И наконец, взаимосвязь через свет. Оба пространства в работах Натальи Тур освещены одним источником света – солнцем, словно большой мир высвечивает и озаряет малый мирок. Стереоскопичность такого распределения света порождает удивительные спецэффекты, ненавязчиво спрятанные в живописной массе картин.
В «Свежем ветре» солнце превращается в ветер, свет отдувает полупрозрачную кисейную занавеску с окна, ерошит букет сирени и ворошит страницы книги. В декоративной «Глицинии. Тоскане» свет будто овеществляется, обретает вес и оказывается похож на цвет, рефлексы напоминают пастозную окраску, а тени уподобляются плотным воздушным массам. На картине «Ирисы в бидоне» букет синих ирисов стоит на столе на фоне моря, и в отсвете моря тень от кроны дерева на белой стене домика иллюзорно созвучна ирисам, а не листве.
Зарифмовав цвета тонально, в «Лимонаде и сирени» Наталья Тур феерично перемешивает фактуры: сирень в кувшине как кипарис на берегу; перемигиваются друг с другом лимонад и море; единоприродны своей гладкостью стекло бутыли, латунь чайника и лаковый корпус лодки; наконец, литературно-незабвенная «ткань, впитавшая полуденное солнце» – это и скатёрка, и занавеска, и парус.
Устанавливая природу взаимосвязей между различными пространствами внутри картины, можно понять, о чём говорит творчество Натальи Тур. О природе гармонии. О том, благодаря чему мир может жить в согласии, как большая семья. Цвета, свет, ритмы и фактуры мира порождают главное настроение Натальи Тур – настроение праздника. В картинах сияет дивная палитра предвкушений счастья, которые даже слаще самого счастья: элегия, мечта, блаженство, истома, тихие наслаждения. Этот спектр настроений Наталья Тур поймала в цикле «Времена года». Задумчивая девочка Настя – зима; цветущая кудрявая Юлия – весна; летняя Даша с полевыми цветами; осенняя Аня с цветами и корзинкой фруктов.
Вроде бы, на картинах Натальи Тур жизнь совсем немудрёная: здесь добрый, ласковый, нежный и милый женский мир хлопот по хозяйству и забот о разной бестолковой живности; здесь бесконечные сборы урожаев, сервировки столов и приготовления к праздникам. Так жить – душевно и человечно. Так писать – очень просто. Но это лишь кажется. На самом деле так писать – неимоверно сложно, потому что и неимоверно сложно жить так, чтобы жизнь была как праздник.
