АЛЕКСЕЙ ИВАНОВ О 90-Х И СВОЕМ НОВОМ РОМАНЕ «НЕНАСТЬЕ»
Уральский гений возвращается с романом «Ненастье» о судьбе простого водителя в пору лихих девяностых.
Почему вы беретесь за лихие девяностые? Чем они актуальны сегодня? И какие признаки их возвращения вы замечаете (если замечаете)? Кажется ли вам точным определение «лихие девяностые»?
А.И. Определение вполне подходящее, хотя и не исчерпывающее, впрочем, как и любое определение. За девяностые я взялся не с новым романом «Ненастье», а уже давным-давно, еще в романе «Географ глобус пропил», хотя там девяностые — не лихие. Я не думаю, что эта эпоха сейчас как-то особенно актуальна, что возможен откат к ней. Мне кажется, вряд ли. Но девяностые — это корни того, что происходит сейчас, они драматургически исключительно выразительны, поэтому лихие девяностые всегда будут интересны тем, кто придумывает сюжеты.
Обычно вы с нескрываемой неприязнью пишете о столице и, напротив, с нежностью — о провинции. Что должно случиться, чтобы Москва завоевала вашу любовь?
А.И. Я не пишу о провинции с нежностью, я ее не очень люблю, но уважаю. А к Москве у меня негативное отношение. Однако дело не в Москве и москвичах, а в устройстве нашего общества и государства.
При нашей страшной централизации вся власть сосредоточена в столице. Следовательно, реально повлиять на власть могут только москвичи. Да их и числом больше. Поэтому власть подкармливает Москву. Сытая Москва — «подушка безопасности» российской власти. Солженицын еще полвека назад писал, что Москва променяла право первородства на чечевичную похлебку. В XXI веке это называют несправедливым распределением общенациональной ренты.
Ну хорошо, все умрут — Москва останется. Но благополучие Москвы подается как результат победы в конкуренции. А это неправда. Точно так же краснодарский крестьянин может утверждать, что он работает лучше красноярского, потому что выращивает больше персиков. Москва живет лучше, не победив в конкурентной борьбе, но навязывает свои нежизнеспособные правила с апломбом победителя. Тем самым убивает тех, кто конкурирует реально.
Когда в стране будет демократия, тогда вопрос неприязни к Москве исчезнет сам собой, — кстати, вместе с московскими пробками, к примеру.
Какие чувства вызывает у вас изображение провинции в нашумевших «Левиафане» и «Дураке»?
А.И. Я не смотрел ни «Левиафана», ни «Дурака». Ходить в кинотеатр я не люблю, а на лицензионных дисках этих фильмов еще нет. Пиратством же я не занимаюсь из принципа, ничего не качаю с пиратских торрентов.
Экранизация какой из ваших книг вам кажется удачнее: «Царя» или «Географа»? И намереваетесь ли вы взяться за создание сценариев с нуля?
А.И. «Царь» — не экранизация, а фильм, снятый по моему сценарию. Мне этот фильм не нравится, но я не хочу вдаваться в подробности, чтобы не топтаться по самолюбию Павла Семеновича Лунгина, режиссера. Может быть, вышло бы иначе, если бы фильм оказался ближе к моему сценарию. А «Географ» мне очень нравится. Это отличная экранизация, сохраняющая дух первоисточника.
У меня уже есть несколько сценариев с нуля, но они сейчас в работе, и по условиям контракта я не могу об этом распространяться. Кроме того, месяц назад я приступил к работе над проектом «Тобол»: это будет 8-серийный фильм о петровской эпохе в Сибири. Что там творилось — взрыв мозга! Мы будем делать истерн в формате драматического сериала, сейчас драматический киносериал — самый продвинутый вариант кинопродукта и вообще романной формы. Я слежу за процессом по фаворитам «Эмми» и ориентируюсь на признанных мастеров.
Возможно ли сегодня заработать исключительно литературным творчеством?
А.И. Возможно. Я же зарабатываю, и неплохо. Вот уже тринадцать лет я — профессиональный писатель, я нигде ни на кого не работаю, только пишу тексты, причем не под заказ. Не работает и вся моя семья. У меня есть продюсерский центр, который занимается только моими проектами. И все это не в Москве.
журнал "GQ"