Алексей
Иванов

Новый роман Алексея Иванова находится на стыке литературы основного потока и фантастики. С одной стороны, это исторический роман, повествующий постпугачевском времени на Чусовой, с прочным, хорошо сбалансированным сюжетом, многочисленными упоминаниями реальных исторических лиц и точной бытовой картиной времени. С другой стороны, в книге пермского писателя действительность веры оказывается более «твердой», нежели действительность повседневной жизни. Некое экзотическое согласие староверов вступает в сделку с остяцким шаманом и прямо использует его чудовищные магические способности – вплоть до умения исторгать человеческую душу из тела и вкладывать ее в артефакт.

Кроме того, Алексей Иванов к настоящему времени поднялся на такой уровень мастерства, что сам разговор на тему мэйнстрим-или-фантастика теряет смысл. В сущности, после романов «Сердце Пармы» и «Золото бунта» он стал своего рода неоклассиком, человеком-глыбищей, какие были в XIX веке, меньше – в XX-ом, а XXI не было еще ни одного, Иванов – первый. Чем были ранние мистические рассказы Тургенева: мэйнстримом или фантастикой? Куда отнести «Сорочинскую ярмарку» Гоголя? А «Домик на Васильевском»? Да неважно, – куда. Литературно-критическая классификация представляет собой мелкий ручеек, протекающий у ног писателей такого калибра.

То ли нашей литературе повезло получить от Бога прощальный дар в виде прозы Алексея Иванова, чтобы было чем любоваться в закатную эпоху, то ли, напротив, пустырь, заросший чертополохом постмодернистского декаданса, кончился, и недра изменившегося времени опять обрели плодородие.

Для героев романа существует Истина, установленная свыше, Истина благодати, и вся их жизнь должна бы строиться так, чтобы этот небесный свет не помрачался. Рядом с русскими – «людьми воды», как именуют их древние народы Чусовской земли, живут «люди леса», остяки, и у них другая Истина. Высшее искусство остяков – общение со сверхъестественными существами, которых они считают своими богами. Алексей Иванов не пытается столкнуть две этих истины лбами, но и не утверждает, что они равноправны. Его интересует другое: до какой степени способен человек следовать по пути своей Истины, своей сверхценности, от того момента, когда он перерезал ленточку сознательного возраста, до могилы?

Весь пышный исторический антураж – солдаты, сплавщики, шаманы, кладоискатели, заводские люди, старообрядческие вероучители, глухая тайга, села, речные пристани, скиты, смертельно опасные для сплавщика камни на Чусовой – каждый со своим именем, со своим норовом и длинным реестром убийств, барки, грузы, пугачевская ретроспектива, вся в кровавых потеках, в буйстве, в разбое, в злобе – служит подмостками для гораздо более важной мистерии. Ее имя спрятано во втором заголовке книги: «вниз по реке теснин». Что такое теснины? Старинная русская речь знала выражения наподобие такого: «путное шествие его было тесно и нужно», что означает: «он испытывал в походе трудности и лишения». Теснины Чусовой, по которой со страшной скоростью спускается барка сплавщика, – трудности в жизни каждого человека, трудности, сбивающие его с истинного пути. Он знает, где покривил душой, где оступился, где принял помощь, ему не предназначенную, где схалтурил и потому отправил свой груз на дно. А груз-то единственный навсегда, самый драгоценный изо всех возможных – душа.

Проплыть по жизни-реке, ни разу не оцарапав днище, не поддавшись соблазнам, святым и безгрешным человеком с досье, состоящим из одних «благодарностей по службе», просто невозможно. Если только Господь не решит сделать тебя праведником, но и у каждой праведности есть своя предыстория, иногда довольно мутная. Центральный персонаж Иванова, честный и отважный сплавщик Осташа Переход, стремясь восстановить доброе имя семьи, путешествует по Чусовой, залезает в отдаленную глухомань, непримиримо отстаивает свою правду, но по ходу тьмочисленных приключений влипает во все мыслимые и немыслимые грехи. И странная получается картина: главный герой убивал, предавал, блудодейничал, обманывал, впадал в гнев, в гордыню и т.д. и т.п., но остался при всем том добрым человеком. Как же такое возможно? Ведь измарана его душа вдоль и поперек! Но, с другой стороны, он неизменно старался избегнуть худшего, всеми силами сопротивлялся обстоятельствам и самые страшные преступления совершал либо по слабости, либо по незнанию. А когда падал, не делал из своих падений предмета для гордости. И, следовательно, достоин прощения.

В глазах Высшего Судии никто из людей не лишен греха. Но жизнь невероятно трудна, полна теснин и порогов, так неужто нет милости к тому, кто оказался сбитым с ног, но хочет подняться? Неужто нет милосердия для того, кто душу живую сохранил и раскаялся в собственных неправдах, даже если он преступал заповеди.

Много слов уже сказано и еще будет сказано о причудливом, изысканном изводе русской речи, поющей в руках Алексея Иванова. Писали о его широких познаниях в отечественной истории. Говорили о наполняющем его тексты чувстве искренней любви к уральской земле. Но обсуждая достоинства последней книги пермского писателя, хотелось бы вспомнить старинное слово, сейчас почти забытое: этот роман прежде всего благодатен, а потом уже все остальное.