О «СОВЕТСКОМ ДУХЕ» РОМАНА
Н-да, как быстро летит время. Роман этот я закончил восемнадцать лет назад – в 1995 году. А начинал в 1993-м. Тогда дух Советского Союза был, в общем, ещё жив-здоров, потому интонации советской литературы – не старомодность, а просто окружающая реальность. В те времена Пелевин ещё не написал «Чапаева и пустоту», «Духлесса» и в помине не было, Гай-Германика сама училась в школе. Роман восемь лет пролежал в столе и был опубликован лишь в 2003 году – десять лет назад. Очень приятно, что ничего в нём, оказывается, не устарело.
БИОГРАФИЧЕН ЛИ РОМАН?
Я часто слышу или читаю, что роман биографический. У меня уже есть дежурный ответ на этот вопрос: если бы «Географ» был биографическим произведением, то я бы сейчас либо в тюрьме сидел, либо бутылки на мусорке собирал. «Географ» - не биография. Хотя атмосфера и обстоятельства там – да, те самые, в каких я когда-то был. И вдвойне приятно мне было видеть на экране тот самый район, который я описывал в романе, с тем самым затоном и теми самыми кораблями. А учительство Служкина-Хабенского снимали в той самой школе, где лично я учился все десять лет.
УЧАСТВОВАЛ ЛИ Я В НАПИСАНИИ СЦЕНАРИЯ?
Нет, я не участвовал в написании сценария, и амбиций таких не имел. Моя сфера ответственности – роман, а фильм – сфера ответственности других людей. Если я доверяю их профессионализму, то не надо мешать, не надо вертеться у них под ногами. Я и не мешал, потому что верил таланту и мастерству Валерия Тодоровского и Александра Велединского. Хотя чисто по-человечески было уж-жасно любопытно, однако я всё равно не лез в чужую епархию. Я был на выборе натуры, был на съёмках, но ничего не советовал и ни на чём не настаивал.
КАКОЕ У МЕНЯ МНЕНИЕ О ФИЛЬМЕ?
По-моему, Александр Велединский снял очень важный, этапный фильм. Не скажу – культовый, но особенный – это уж точно. Дело в том, что последние лет пятнадцать наше кино было, так сказать, моралистским. Оно учило, как жить. И главные герои были моралистами – и Саша Белый из «Бригады», и Данила Багров из «Брата», и парни из «Бумера». И Давид Гоцман моралист, и Тарас Бульба, и Харламов. А сейчас Велединский снял нравственное кино о взаимоотношениях человека с самим собой, с правдой, с миром. Оказывается, такой разговор был очень нужен обществу.
МИФЫ О ВИКТОРЕ СЛУЖКИНЕ
Какие только слова не замолвили о бедном Географе. И алкаш он, и лузер, и тряпка, и пофигист. У него кризис среднего возраста, он запутался и потерялся в жизни. Он – «маленький человек», он – из когорты «лишних людей». И так далее. Как пел Высоцкий: «Если правда всё то ну хотя бы на треть, то осталось одно – только лечь, помереть». Но история про человека-тряпку, про деградирующего алкоголика и тэ пэ никому не интересна. Про неё не будут писать, снимать, читать и смотреть. Однако с каждым заблуждением надо разбираться индивидуально.
СЛУЖКИН – АЛКАШ
Да, пьёт он много, но он не алкоголик. Алкоголик – это человек, поступками которого руководит алкоголь. Человек, у которого выпивка – цель жизни. Боюсь что те, кто называет Служкина алкашом, просто не видели алкашей. Но пить Служкину надо меньше.
Его пьянство – реакция на обстоятельства. Он пьёт не от тоски, не от счастья и не от безысходности. Он пьёт тогда, когда надо совершить подлость, а ему не хочется этого делать. Служкин заменяет подлость свинством. Он не гордый, он не встанет в позу и не будет обличать, он смиренно нажрётся и самоустранится от дурного поступка. Поэтому он нажрался в гостях у Киры, учительницы немецкого, - чтобы не переспать с ней, но и не обидеть её отказом. Поэтому он нажрался в электричке, - чтобы не выгонять негодяя Градусова, который увязался в поход, хотя вполне заслужил, чтобы его выгнали вон.
СЛУЖКИН – ПОФИГИСТ
Пофигист – это тот, кто лежит на диване, и всё ему пофиг. А Служкин устраивается на работу, не пропускает занятий, ведёт школьников на экскурсию в затон, ведёт их в поход, занимается с дочкой – гуляет с ней, читает ей Пушкина. В конце концов, он старается всех понять и принять. Конечно, Виктор Служкин не герой-стахановец и не затычка в каждой бочке, но всё-таки никак уж не пофигист.
СЛУЖКИН – ТРЯПКА
В жизни Виктора Служкина, увы, нет места подвигу. Что он должен сделать? Избить друга, изнасиловать жену, сдать школьников в полицию? Ни-че-го не сделать. Это экзистенциальная невозможность. Но и в тупике Служкин сохраняет представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. У него все спрашивают совета, с ним говорят, от него ждут Слова. Он – хранитель. Его дело – неучастие во зле, неучастие в подлости, неучастие в попрании человека человеком. Участие приносит выгоду, а Служкин отказывается. Отказ от неправды и есть поступок. Умение стоять тогда, когда никто не понимает твоей стойкости и не видит в ней необходимости, - это мужество и сила воли.
СЛУЖКИН – ЛУЗЕР
Служкин вполне социализированный человек. В фильме он бывший аспирант, у него есть образование, есть работа, есть семья, есть квартира, дочь ходит в садик. Он мало зарабатывает? Да. Но какой учитель зарабатывает много? Все учителя зарабатывают мало. Все они – лузеры? Не стыдно ли так говорить?
Разве Виктор Служкин ставит себе целью добиться богатства, власти, славы или женщин? Нет. Почему же он неудачник? Он не в этой системе координат. Он говорит про себя: «Я хочу жить как святой» - вот его цель. Разве святые были миллионерами, чиновниками или донжуанами? У Служкина есть определённый уровень достатка, и дальше он занимается тем, к чему лежит душа: думает о жизни. А многие ли богачи могут позволить себе заниматься тем, чем хотят?
Служкина можно уподобить защитникам Брестской крепости. Чего они добились? Берлин не взяли, к своим не прорвались, крепость не удержали, даже выжить не смогли: стояли, где приказано, тут и погибли. Лузеры?
СЛУЖКИН – «ШУТ ГОРОХОВЫЙ»
Так его обзывает жена. Служкин терпит. Он самокритичен. Он не гордый, а смиренный, хотя его смирение не от робости, а от понимания, что все несовершенны, в том числе и обзывающие его. Градусов кричит, что он глобус пропил: обвинение того же пошиба. Но речевая агрессия – стратегия тех, кто не прав («Юпитер, ты гневаешься…»). Служкин сильнее Градусова, сильнее жены, и он молчит. Он великодушен и потому прощает и Градусова, и жену Надю, и друга Будкина, и душевно неразвитых подруг. И зрители смеются над Служкиным от глубокой симпатии к нему, а не от того, что осуждают его недостатки.
У СЛУЖКИНА «СЕРАЯ ЖИЗНЬ»
Не надо цвет жизни путать с цветом уральской погоды. У Служкина нормальная жизнь. Да, проблемы с женой. Бывает. Но это не катастрофа. У Служкина интересная работа – иначе мы не смотрели бы кино. Он умеет отдыхать: то вечеринка у него, то пикник, то поход на ледовый каток. У него есть хобби – турпоходы. У него есть медитация – старые теплоходы в затоне. У него есть друзья, подруги, он влюбляется в ученицу. Он живёт полнокровной жизнью. Он не жалуется. Кстати, он проживает в миллионном городе, который находится вовсе не в сибирской глуши. В общем, почти все живут примерно так же.
Почему же тогда у Служкина «серая» жизнь, а у его критиков – нормальная? Потому что при оценке Географа срабатывает привычка к глянцевой картинке на экране? Или в этой оценке проявляются комплексы оценивающего?
У СЛУЖКИНА КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА
Нет. Киношный Географ не отличается от романного, а в романе ему 28 лет. Рановато для среднего возраста. Мне, то есть автору, было 25 лет. Хабенскому – за сорок, но Велединскому за пятьдесят. Короче, кризис среднего возраста в этой истории абсолютно не при чём. Хотя бы потому, что у Виктора Служкина есть неприятности, но нет никакого кризиса. Служкин всё отлично понимает в этой жизни, он ни в чём не запутался, нигде не потерялся, он – не жертва.
ПОРОЧНЫЙ УЧИТЕЛЬ
Служкин – плохой учитель, он пьёт, он дерётся, он не знает предмета, он играет в карты, он пристаёт к ученице, он ненавидит учеников, он подвергает детей смертельному риску. Ой-ёй-ёй. Учитель он, конечно, никакой, «ваще жара», но он и не выдаёт себя за учителя. А ученики у него ещё те обормоты.
В школе он случайный человек. Но человек, а не функция. Он ведёт себя непедагогично, но не подло, хотя порой чересчур разгильдяйски. Про ненависть к ученикам слышать нелепо. Он сказал про ненависть в сердцах. Служкин - взрослый человек и не пошёл бы в поход с теми, кого ненавидит: он отыскал бы способ отвертеться. В карты, конечно, не надо было играть, но это была попытка исправить ситуацию одним жестом, одним ударом, одним выигрышем. Выигрыша не получилось. И квасить не надо было. И в ученицу не надо было влюбляться – хотя он прошёл через это искушение и устоял.
В конце концов, он не наврал, сводил детей в поход, и они прошли порог – а он их этому учил по-настоящему, махал руками, стоя на скале над рекой. Короче, дров он наломал, но урок честности подростки всё-таки получили.
«ГЕОГРАФ» И СОВЕТСКОЕ КИНО
Виктора Служкина постоянно сравнивают с проблемными героями советского кино – с Зиловым из «Отпуска в сентябре» или с Макаровым из «Полётов во сне и наяву». Эти аналогии поверхностные. Птица похожа на самолёт, но у них разные способы передвижения. Персонажи советских фильмов – герои безвременья, которым некуда себя деть. Они – хрестоматийные для русской культуры «лишние люди». Однако «лишним» человек бывает только по отношению к эпохе. «Лишний» для любой эпохи - это маргинал, который никому не интересен.
Служкина я поместил в девяностых, а Велединский без изменения и очень естественно перенёс в наши дни: эпоха сменилась, а Служкин остался прежним. Значит, дело не в том, что Служкина отторгла эпоха. Никто его не отторгал. Служкин нужен – и дочери, и школьникам, и другу, и жене, и подругам. Не случайно все так пугаются, когда вдруг кажется, будто он умер. Вообще в истории Географа всё наоборот: такие люди, как Служкин, нужны всегда.
ПРО ХАБЕНСКОГО
Кто же тогда Географ, если он не лузер, не шут, не «лишний человек»? Он – «гармонический» человек, «идеальный» человек: не в смысле «без недостатков», а в смысле «живущий по идеалам». Такого героя и играет Константин Хабенский. Играет блистательно, бесконечно обаятельно. Он играет человека, который знает, как жить, но не пойдёт к своей цели по головам. Хабенский играет живого человека, которому хочется любви, дружбы, земных радостей, приключений, драйва, который может ошибаться, попадать впросак, но не теряет доброты, а достоинствами своими не превозносится над окружающими, потому что гордыня – смертный грех. Ближайшая литературная аналогия герою Хабенского – не Зилов, не Печорин, не Обломов, а князь Мышкин. Потому история про Виктора Служкина – светлая, она порождает самые добрые чувства.
ПРО АКТЁРСКИЙ АНСАМБЛЬ
Хабенскому аккомпанируют прекрасные актёры. Чудесная, отчаянная Елена Лядова – усталая женщина, которая ошиблась с мужем. Он оказался слишком хорош, в этом и виноват. И жить с ним невмоготу, и оторваться от него невозможно. Великолепен Александр Робак. Он играет вроде бы жлоба, а на самом деле – доброго человека, которого реально можно полюбить всем сердцем; «за ним как за каменной стеной». Такая надменная и такая вдруг человечная Евгения Брик, одновременно ледяная и страстная. Юная Анфиса Черных словно бы вышла из волшебных грёз русской литературы. Очень подлинный, очень убедительный Андрей Прытков сыграл настоящего пацана, который умеет ценить силу духа.
ПРО УСПЕХ ФИЛЬМА
Я бесконечно рад, что фильм Велединского получает призы, что критики хвалят актёров, операторов, музыкантов. От всей этой истории с фильмом у меня ощущение, что команда Велединского и Тодоровского сделала огромное и очень нужное дело. Судя по зрительскому успеху, Валерий Тодоровский еще раз доказал, что он блистательный продюсер, точно просчитывающий запросы общества, а Александр Велединский виртуозно сочетает комедийные и драматические форматы. Но удивляет странное несовпадение эмоционального восприятия с профессиональной интерпретацией. Эмоционально фильм принимают на «ура!», с полным одобрением, а в истолковании сути скатываются на какие-то злые ярлыки, на всех этих шутов, лузеров, тряпок, алкашей, «лишних людей» и прочее. Значит, фильм угодил прямо в нерв, и надо ждать, пока общество переформулирует критерии, чтобы облагораживающая работа души обрела адекватное объяснение.
