Алексей
Иванов

Санкт-петербургское издательство «Азбука» выпустило роман «Псоглавцы», представленный читающей публике как дебют никому доселе не известного Алексея Маврина. С редким примером неглупого литературного произведения «для масс» ознакомилась АННА НАРИНСКАЯ.

Это, думаю, никакой не дебют. «Псоглавцы» – текст слишком ловкий, уверенный и даже зрелый, чтобы быть пробой пера. А фамилия автора, скорее всего, благозвучный псевдоним, идеально подходящий не только для этого романа, но и для его возможных продолжений. (Рекламный слоган «Первая в России книга о дэнджерлогах» вроде бы предполагает, что будет и вторая.)

При этом, кажется, «Псоглавцы» не издательский проект, а игра, затеянная самим автором, не желающим, к примеру, ставить на «ужастик» свое известное, возможно, имя или, наоборот, стремящимся, чтобы этот его текст воспринимали непредвзято, не перенося на него уже сложившееся мнение о его остальных писаниях.

Приятно, впрочем, осознавать, что в этом случае такая интрига имеет значение не первостепенное. Куда важнее, что это – занимательная, хорошо придуманная и остроумная книжка, предлагающая читателю загадки, которые интересно отгадывать, и даже соображения, про которые не скучно размышлять.

Диспозиция такова: три парня – мало чем примечательные Internet users – получают от представителя некоего фонда предложение, от которого не могут отказаться. Надо поехать в Поволжье, в вымирающую деревню Калитино. Там есть заброшенный храм, в храме – редкая фреска святого Христофора, на которой он изображен с собачьей головой. Фреску надо снять со стены и передать в Нижегородский музей. Но спасение раритета – не главное. Главное, научно излагает представитель фонда, изучить то, «как Псоглавец и его миф фиксируют местные поведенческие нормы».

Отзвук того, каковы это были нормы, можно найти в местной легенде о том самом святом Христофоре. Он был монахом, но влюбился и поддался соблазну, и тогда его праведный брат вымолил оступившемуся праведнику песью голову – и тот, вместо того чтобы впасть в разврат, растерзал свою возлюбленную. Теперешние «поведенческие нормы» калитинцев, очевидно, должны – на современный лад, конечно – соответствовать этому смехотворно-страшному преданию. И один из героев получает спецзадание: познакомиться с местными нравами и сплетнями поподробнее – в научных целях. Ничего хорошего, ясное дело, из этого знакомства не получается.

В принципе «Псоглавцев» можно прочесть как развернутую метафору выражения «человек человеку волк» (автор всячески подчеркивает, что собаки, псы принадлежат к роду и виду волков), хотя здесь точнее будет «люди людям волки». Эта вроде бы набившая оскомину максима получает тут вполне неожиданное и даже актуальное для сегодняшней российской действительности толкование.

Кстати, чувства, которые эта действительность пробуждает в героях, иногда выглядят такими сильными, что кажется, еще немного, и текст перейдет в другое – более серьезное – измерение. «Может быть, Калитино разрушилось вместе с государством и образом жизни и от людей остались чудища – псоглавцы? Кириллу всегда казалось, что оборотни – это люди, обладающие дополнительной способностью превращаться в зверей. А здесь, похоже, самые продвинутые звери вроде Сани и Лехи обладали дополнительной способностью казаться людьми. И состояние зверя для них – не усилие воли, а расслабуха вроде выпивки». Но этот знакомый многим столичным жителям ужас перед расчеловеченьем сегодняшней провинции здесь хоть описан с таким нажимом, но все же предлагается скорее как цитата, вернее как демонстративное повторение. Автор и не думает скрывать свои источники: «Давно известно, что лучшие романы ужасов сделаны из массовых фобий. Америка мегаполисов боится маленьких городков, где черт знает что происходит, и Стивен Кинг становится королем». Россия мегаполисов, вернее мегаполиса, тоже известно чего боится.

Здесь вообще почти все повторение – но это не литературный, а жизненный постмодернизм (к литературному можно отнести разве что общий поклон автора «Собаке Баскервилей»). Герой в «Псоглавцах» описывает и, главное, переживает, осваивает чувства и события единственным доступным ему способом. «Страх здесь не леденил душу, а как-то иссушал. Так в фильме "Мумия" живые существа превращались в песчаные статуи, а их сразу развеивал ветер». «Такой поворот был всегда в фильмах ужасов или в фильмах-катастрофах. Герой талдычит, что опасность реальна, а ему не верят». И даже стремление деревенской девушки уехать в Москву в его голове увязывается с «поразившим» его фильмом «Дьявол носит Prada».

Ужасный Псоглавец, увиденный наконец-то вживую, оказывается вроде бы совершенно настоящим. Но – «настоящим, как в кино». Как и положено уважающему себя произведению массовой литературы, роман, подписанный Алексеем Мавриным, обладает выраженной и доходчивой моралью: приехавшие в чужие страшные места московские парни, чье представление о мире определено джентльменским набором просмотренных блокбастеров, любимых сайтов и игр, получают ровно такого врага, которого заслужили. Впрочем, этот текст обладает еще одним немаловажным достоинством – заслужили они не то, что вы думаете.