Алексей
Иванов

Слава – дама капризная. В начале 1990-х, когда 21-летний Алексей Иванов дебютировал фантастической повестью «Охота на "Большую Медведицу"», эта дама не удостоила его ни единым взглядом. В 2003-м, после второго пришествия писателя в литературу с весьма необычным романом «Сердце Пармы», посмотрела удивленно, но как-то искоса. И только когда в свет вышло эпохальное «Золото бунта», набросилась на пермского сочинителя со страстными объятиями.

Масштаб замысла 700-страничного романа впечатляет сам по себе. Еще больше восхищает дерзость автора: на дремучем уральском материале XVIII века Иванов создал грандиозную и при этом на редкость динамичную эпопею, вызывающую ассоциации ни больше ни меньше, как с Гомером и Голливудом. Кроме того, сражает жанровое многообразие романа. Он исторический и авантюрный, в нем имеется стержневая детективная линия и элементы захватывающего триллера. Преимущество книги еще и в том, что она далека от чистого развлечения и выделяется любопытным философским содержанием.

С гомеровской «Одиссеей», а вслед за ней и с джойсовским «Улиссом» роман Иванова роднит структура. Герой книги Остафий Переход, сын исчезнувшего при странных обстоятельствах лучшего сплавщика на реке Чусовой, по ходу действия попадает в десятки разнообразных мест и историй, каждая из которых таит для него смертельную опасность. Первая же сцена романа задает высокое напряжение: чтобы прогнать мародеров с остова отцовой барки, Переходу-младшему приходится взяться за штуцер. Сюжет развивается стремительно: если Одиссей был вынужден скитаться по морям и островам десять лет, то Осташа примерно ту же по объему программу выполняет года за полтора.

В программе значатся вогул-колдун и отшельник-безумец, таинственные раскольничьи скиты и станы злодеев-золотодобытчиков, горящая темница и летящая на острые скалы барка, распутная солдатка, дикарка-знахарка и соблазнительная дочь заклятого врага. Ясно, что герой обязательно всех одолеет и пройдет назначенный ему путь до конца. У Осташи есть миссия: свои подвиги он совершает не просто так, а потому, что обязан доказать невиновность не то погибшего, не то пропавшего отца, которого подозревают в краже легендарного пугачевского клада.

Особую прелесть придает «Золоту бунта» его уникальный язык, двухсотлетней давности лексика уральских сплавщиков и бурлаков. Чего тут только нет: шитик и прудух, голбец и кокора, потеси и кочетки, льяло и мурья, межень и бокарь. Все эти словечки – не прихоть автора, не способ произвести впечатление, а средство погружения в атмосферу, достижения художественной подлинности. Характерно, что, несмотря на головокружительный сюжет, ряд мистических сцен и голливудский размах, «Золото бунта» воспринимается как вполне реалистическая книга.

Недостатки романа – прямое продолжение его достоинств. Все-таки упомянутый здесь Голливуд – это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, что все сделано исключительно мастерски. Плохо, что внешние эффекты порой выглядят самоцелью. Впрочем, эти изъяны настолько малосущественны, что особого внимания на них можно не обращать.